Преступление и наказание кто автор. История создания романа Достоевского “Преступление и наказание”

Раскольников на Сенной площади. Иллюстрация Дементия Шмаринова. Из фондов Музея-квартиры Ф. М. Достоевского Фотохроника ТАСС

Роман начинается следующей фразой:

«В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер…»

Достоевский начал работу над романом в 1865 году. В сентябре он сообщил подробности замысла Михаилу Каткову, редактору «Русского вестника», где планировалось опубликовать текст. Среди прочего он упомянул, что в романе «действие современное, в нынешнем году». 1865-й запомнился жителям Пе-тербурга аномальной жарой. По данным городских измерительных станций, 9 июля температура достигла максимума — 24,8 градуса по шкале Реомюра (31 градус по Цельсию); уже больше недели в городе не было дождя.

В первой части романа, рассказывая о своей жизни Раскольникову, Мармеладов сообщает, что принес домой жалованье шесть дней назад. Чиновники получали плату традиционно первого числа каждого месяца. Следовательно, разговор героев приходится на 7 июля. Убийство происходит через день после этого — 9 июля, то есть в самый жаркий день того лета. Соотнести дальнейшие собы-тия романа и реальную хронологию не составляет труда:

— 10 июля Раскольников приходит по вызову в полицейскую контору. Вечером у него начинается бред, в котором герой проводит четыре дня, о чем по про-буждении ему сообщают собравшиеся в квартире друзья и родственники, то есть с 11 по 14 июля.

— 15 июля Раскольников приходит к Соне и просит почитать ему Евангелие, про воскрешение Лазаря.

— 16 июля умирает Катерина Ивановна, после чего Раскольников теряет счет времени на два-три дня: «…точно туман упал вдруг перед ним и заключил его в безвыходное и тяжелое уединение».

— 19 июля герой выходит из этого состояния: в этот день проходят похороны Катерины Ивановны (согласно действовавшим тогда законам хоронить усопшего можно было только спустя трое суток после смерти). Тогда же происходит последний разговор героя с Порфирием Петровичем.

— В ночь на 20 июля стреляется Свидригайлов, а вечером того же дня Рас-кольников приходит на Сенную площадь, где целует землю, а потом отправ-ляется в полицейскую контору и сознается в убийстве.

В первый раз 20 июля мы видим Раскольникова у дома, где остановились его мать и сестра. Герой пришел прощаться:

«Костюм его был ужасен: всё грязное, пробывшее всю ночь под дождем, изорванное, истрепанное. Лицо его было почти обезображено от устало-сти, непогоды, физического утомления и чуть не суточной борьбы с самим собою».

Судя по всему, Раскольников попал под дождь, и неспроста: 20 июля по ста-рому стилю — Ильин день. Считается, что в этот день Илья-пророк проезжает по небу на колеснице, грохочет гром, сверкают молнии: так святой поражает бесов и преступивших закон Божий людей. Дождь в этот день очищает от зла.

Получается, что точная датировка событий «Преступления и наказания» помогает раскрыть глубинный смысл как минимум одной детали — дождя в день, когда Раскольников сдался полиции.

2. Тайна «первого раза» Сони Мармеладовой

Соня Мармеладова. Иллюстрация Дементия Шмаринова.
1935-1936 годы De Agostini Picture Library / Getty Images

Рассказывая о жизни своего семейства, Мармеладов особенное внимание уделяет тому вечеру, когда Соня впервые выходит на панель:

«…Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась, а в девятом часу и назад обратно пришла. Пришла, и прямо к Катерине Ивановне, и на стол перед ней тридцать целковых молча выложила».

Целковый — это один серебряный рубль, а 30 рублей по меркам 1865 года — сумма колоссальная. Мать Раскольникова получала пенсию по смерти мужа 120 рублей в год. На 9 рублей 50 копеек Разумихин купил поношенной одежды: фуражку, брюки, сапоги, рубашки и белье. А сотрудницы «Малин-ника», самого известного публичного дома в Петербурге того времени, полу-чали по 30-50 копеек за ночь. Могли ли молодой девушке в первый раз столько заплатить?

Скорее всего, нет. Скорее всего, дело в том, что Достоевскому была важна тут библейская символика: 30 серебряных рублей — это 30 сребреников, за кото-рые Соня продает и предает саму себя. Число 30 еще несколько раз встречается в романе в «предательских» контекстах. Последние 30 копеек забирает у Со-не-чки «на похмелье» Мармеладов. За «30 тысяч сребреников» выкупила Свидри-гайлова из долговой тюрьмы его будущая жена Марфа Петровна, а потом не раз попрекала его этой суммой. Такую же сумму Свидригайлов предлагает Дуне Раскольниковой, чтобы она бежала с ним.

3. Тайна франта с папиросой

В блужданиях по Петербургу накануне убийства Раскольников замечает на бульваре пьяную девушку и мужчину средних лет, который ее преследует. Раскольников считает, что «франт» хочет ею воспользоваться, подбегает к городовому и призывает его как-то вмешаться в ситуацию:

«Вон он теперь отошел маленько, стоит, будто папироску сверты-вает… Как бы нам ему не дать? Как бы нам ее домой отправить, — подумайте-ка!»

Городовой отреагировал на уговор Раскольникова. Почему? Он проникся сочув-ствием к девушке, или его смутило что-то в поведении франта? Вспомним, что происходило в Петербурге в описываемое время. Из-за аномальной жары и участившихся пожаров Сенат выпустил постановление, запрещающее курить на улицах города. 3 июля был опубликован документ, в котором, впрочем, содержались достаточно общие фразы. Но полицейские стали присматриваться к каждому курильщику, а жители города не рисковали закуривать в обществен-ных местах.

Чтобы решение Сената вступило в реальную силу и были утверждены штраф-ные меры, соответствующее распоряжение должен был выпустить глава сто-личной полиции — обер-полицмейстер. Это произошло 30 июля. В новом доку-менте присутствовали уточнения, что курить нельзя возле складов с легко-воспламеняющимися веществами, около Зимнего дворца и близ всех городских церквей, а в остальных местах — можно. В описываемые дни (7-20 июля 1865 года) герои об этих послаблениях еще не знают, но к потенци-альным нарушителям уже присматриваются.

4. Тайна канавы

Канал Грибоедова. 1969 год РИА «Новости»

После убийства старухи-процентщицы Раскольников размышляет, как изба-виться от украденных вещей:

«Куда же идти? Это было уже давно решено: „Бросить всё в канаву, и концы в воду, и дело с концом“».

Всё та же канава встречается Раскольникову по дороге к дому Алены Ивановны, а потом на пути в полицейскую часть, куда он идет сознаваться в преступ-ле-нии. Получается, канава — одна из главных локаций романа наряду с ули-цами и площадями. Это слово упоминается в романе более 20 раз — и всегда в важ-ном контексте. На канаву выходит дом процентщицы, она же видна из дома Сони Мармеладовой. По набережной канавы бежит сумас-шедшая Катерина Ивановна, в ней на глазах у Раскольникова топится мещанка Афросиньюшка.

Что же это за канава? Все, кто хоть раз бывал на обзорной экскурсии по Петер-бургу, знают, что в городе есть несколько небольших каналов, которые назы-ваются канавками, но вот именно канава в городе была одна. Так петер-буржцы называли Екатерининский канал (сейчас канал Грибоедова). В первые деся-тилетия XVIII века на его месте текла маловодная речка Кривуша, или Глухая речка. Ее решили облагородить и включить в систему городских каналов — начались работы по расширению и углублению. Но даже после облагора-жи-вающих процедур канал какое-то время продолжал использоваться для слива сточных вод, фактически выполняя функцию канавы. С одной стороны, ис-пользуя в большинстве случаев именно это название Екатери-нинского канала, Достоевский передает отношение к нему местных жителей. С другой — слово «канава» как нельзя лучше подходит для описания особой атмосферы петер-бургских трущоб.

5. Тайна географии Петербурга

«План столичного города С. Петербурга, вновь снятый в 1858 году и гравированный при Военно-топографическом депо в 1860 году. Исправлен по 1865 год» (фрагмент). 1865 год На плане указаны границы полицейских частей, участков и околотков. etomesto.ru

На следующий день после убийства старухи-процентщицы Раскольников идет в полицейскую контору, куда его вызвали после жалобы хозяйки, которой он должен за квартиру. Там он встречает поручика Илью Петровича Пороха и письмоводителя Заметова. Эти сотрудники полицейского участка еще появятся на страницах романа. Заметова Раскольников увидит в трактире: письмоводитель еще скажет «в нашей-то части старуху-то убили». Пороха в конце романа герой снова встретит в полицейской конторе, когда придет с повинной:

«Раскольников отвел рукой воду и тихо, с расстановками, но внятно проговорил: „Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором, и ограбил“. Илья Петрович раскрыл рот. Со всех сторон сбе-жались. Раскольников повторил свое показание».

Кажется, что во встречах Раскольникова со служителями закона нет ничего странного. Однако в реальной жизни они не могли произойти, и вот почему. Как мы помним, Раскольников живет и не платит за квартиру в Казанской полицейской части, а убивает Алену Ивановну — в Спасской. Значит, он дол-жен был оказаться в разных конторах и общаться с разными полицейскими Всего в Петербурге было 12 полицейских частей, каждая из них делилась на несколько районов со своими полицейскими конторами. Они занимались расследованием разного рода нарушений и преступлений на подве-домственной им территории. .

Откуда мы об этом знаем? В начале романа Раскольников дважды проходит по маршруту от своего дома к месту, где живет старуха-процентщица. Достоев-ский в деталях описывает его маршрут, упоминая, что герой переходит канаву (как мы выяснили выше, Екатерининский канал), которая разделяла две поли-цейские части.

Почему Достоевский проигнорировал административное деление города? С одной стороны, ради художественных целей: для концентрации напряжения ему нужно было сократить количество действующих лиц. Раскольников дол-жен был чувствовать себя загнанным в угол: испугаться вызова в поли-цейскую контору сразу после преступления, а потом еще и отбиваться от подозрений Заметова. С другой стороны, Достоевскому было важно поселить своих героев по разные стороны канавы и создать маршрут, по которому Раскольников пере-ходил символическую водную границу.

Помимо этого, у такого распоряжения географией романа есть и другой смысл. В середине 1860-х Достоевский сам жил недалеко от предполагаемого дома Раскольникова в Столярном переулке в Казанской части. В начале 1865 года он познакомился с издателем Федором Стелловским, с которым позже заключил кабальный для себя контракт на издание собрания сочинений Писатель должен был предоставить ему но-вый, ранее нигде не публиковавшийся роман. Это произведение должно было стать визит-ной карточкой нового собрания сочинений и привлечь покупателей. Без нового романа контракт не считался бы выполненным, и До-стоевский на девять лет потерял бы право печатать свои произведения. Эта возмож-ность всецело перешла бы к Стелловскому. . Жил издатель напротив Юсуповского сада — недалеко от предполагаемого дома старухи-процентщицы на Средней Подьяческой улице. Через эти места Раскольников возвращается к себе после убийства. Этим же путем летом 1865 года писатель ходил от издателя и мог осознанно вписать его в роман под влиянием собственного отрицательного опыта.

6. Тайна Алены Ивановны и процентов

Раскольников и Алена Ивановна. Иллюстрация к роману РИА «Новости»

Процентщица Алена Ивановна объясняет Раскольникову свою финансовую политику:

«Вот-с, батюшка: коли по гривне в месяц с рубля, так за полтора рубля причтется с вас пятнадцать копеек, за месяц вперед-с».

Много это или мало? Гривной, или гривенником, называли 10 копеек. То есть навар старухи с каждой выплаты составляет 10 %. Если бы Достоевский описы-вал не лето 1865 года, а чуть более раннее время, то герой мог бы пожаловаться на процентщицу в полицию. Ростовщичество практиковалось в царской России долгие годы. Власти периодически выпускали официальные документы, кото-рые регламентировали и ограничивали деятельность тех, кто давал взаймы под проценты. В частности, важным вопросом был размер этих процентов. В 1830-е годы было введено ограничение для частных лиц — не более 6 % в ме-сяц. За нарушения этих правил выносились устные преду-преждения. После повторной жалобы следовал штраф или арест. В 1864 году был выпущен новый законодательный акт, разрешивший брать с закладчиков до 10 % в месяц. Этого требовало развитие экономики, рост потребностей населения и сокращение их доходов. Поэтому Алена Ивановна в каком-то смысле знак времени. Ста-рушка становится выразителем новой эко-номической реальности и этим вызы-вает у своих клиентов негодование.

7. Тайна белой горячки и ипохондрии

Практически первое, что мы узнаем о герое, — это его плохое состояние:

«…с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию».

Медицина в XIX веке, как и сейчас, понимала под ипохондрией чрезмерное внимание к своему здоровью и постоянные опасения за свою жизнь. Даже из этой короткой цитаты понятно, что это классическое определение вряд ли применимо к Раскольникову. А вот как Достоевский описывает собственную ипохондрию в письме к своему знакомому Тотлебену: «…был слишком раздра-жителен… со способностью искажать самые обыкновенные факты и придавать им другой вид и размеры». Получается, Раскольников страдает вовсе не меди-цинской, а «достоевской» ипохондрией.

Это, впрочем, не единственная загадочная болезнь героя. После убийства Рас-кольников видит кошмарные сны, и хозяйская служанка Настасья подозревает, что в нем «кровь кричит»: «Это когда ей выходу нет и уж печенками запекаться начнет, тут и начнет мерещиться…» В XIX веке болезни с такими загадочными симптомами лечили кровопусканием — буквальным прокалыванием вен и сли-вом «лишней» крови. Однако Достоевскому важно не столько то, что кровь запекаться начала, а то, что она «кричит». Это отсылка к Библии, например к обращению Бога к Каину: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне». Крик или вопль о преступлении, поднимающийся к небе-сам, — достаточно популяр-ный ветхозаветный образ. Он используется приме-нительно к страшным зло-деяниям, которые впоследствии обязательно будут наказаны.

По словам нескольких персонажей, Раскольников страдает белой горячкой. Вот что говорит его мать, ссылаясь на хозяйскую служанку Настасью:

«Говорит она нам вдруг, что ты лежишь в белой горячке и только что убежал тихонько от доктора, в бреду, на улицу и что тебя побежали отыскивать».

В XIX веке понятие «белая горячка» было довольно широким, в том числе так называли внезапные и краткосрочные помешательства, не обязательно выз-ванные пьянством. Это отражено как в энциклопедических словарях того вре-мени, так и в словаре Даля. Так же понимали значение белой горячки и рецен-зенты «Преступления и наказания». Критики изданий «Русский инвалид» и «Гласный суд» обижались на то, что писатель изобразил пред-ставителя моло-дого поколения так, будто у него «все признаки белой горячки; ему только все кажется; действует он совершенно случайно, в бреду». Но ни разу не упрекнули Достоевского в том, что он сделал Раскольникова пьяницей.

Источники

• Белов С. В. Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»: Комментарий. Книга для учителя.
• Достоевский Ф. М. Собрание сочинений. Т. 7.
• Тихомиров Б. Н. «Лазарь! Гряди вон». Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении. Книга-комментарий.

Роман в шести частях с эпилогом

Часть первая

I

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С — м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К — ну мосту. Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться. Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел заниматься. Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Но останавливаться на лестнице, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, — нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал. Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу. «На какое дело хочу покуситься и в то же время каких пустяков боюсь! — подумал он с странною улыбкой. — Гм... да... всё в руках человека, и всё-то он мимо носу проносит, единственно от одной трусости... это уж аксиома... Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся... А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю. Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, лежа по целым суткам в углу и думая... о царе Горохе. Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это ? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй что и игрушки!» На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, — всё это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека. Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день как уж он почти совсем ничего не ел. Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться... А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» — и заорал во всё горло, указывая на него рукой, — молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его. «Я так и знал! — бормотал он в смущении, — я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа... Смешная, потому и приметная... К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят... главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее... Мелочи, мелочи главное!.. Вот эти-то мелочи и губят всегда и всё...» Идти ему было немного; он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать. Как-то раз он их сосчитал, когда уж очень размечтался. В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя всё еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало всё сильнее и сильнее. С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в — ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками — портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч. Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он всё уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?..» — подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо... на всякой случай...» — подумал он опять и позвонил в старухину квартиру. Звонок брякнул слабо, как будто был сделан из жести, а не из меди. В подобных мелких квартирах таких домов почти всё такие звонки. Он уже забыл звон этого колокольчика, и теперь этот особенный звон как будто вдруг ему что-то напомнил и ясно представил... Он так и вздрогнул, слишком уже ослабели нервы на этот раз. Немного спустя дверь приотворилась на крошечную щелочку: жилица оглядывала из щели пришедшего с видимым недоверием, и только виднелись ее сверкавшие из темноты глазки. Но увидав на площадке много народу, она ободрилась и отворила совсем. Молодой человек переступил через порог в темную прихожую, разгороженную перегородкой, за которою была крошечная кухня. Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка. Старушонка поминутно кашляла и кряхтела. Должно быть, молодой человек взглянул на нее каким-нибудь особенным взглядом, потому что и в ее глазах мелькнула вдруг опять прежняя недоверчивость. — Раскольников, студент, был у вас назад тому месяц, — поспешил пробормотать молодой человек с полупоклоном, вспомнив, что надо быть любезнее. — Помню, батюшка, очень хорошо помню, что вы были, — отчетливо проговорила старушка, по-прежнему не отводя своих вопрошающих глаз от его лица. — Так вот-с... и опять, по такому же дельцу... — продолжал Раскольников, немного смутившись и удивляясь недоверчивости старухи. «Может, впрочем, она и всегда такая, да я в тот раз не заметил», — подумал он с неприятным чувством. Старуха помолчала, как бы в раздумье, потом отступила в сторону и, указывая на дверь в комнату, произнесла, пропуская гостя вперед: — Пройдите, батюшка. Небольшая комната, в которую прошел молодой человек, с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем. «И тогда , стало быть, так же будет солнце светить!..» — как бы невзначай мелькнуло в уме Раскольникова, и быстрым взглядом окинул он всё в комнате, чтобы по возможности изучить и запомнить расположение. Но в комнате не было ничего особенного. Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок в желтых рамках, изображавших немецких барышень с птицами в руках, — вот и вся мебель. В углу перед небольшим образом горела лампада. Всё было очень чисто: и мебель, и полы были оттерты под лоск; всё блестело. «Лизаветина работа», — подумал молодой человек. Ни пылинки нельзя было найти во всей квартире. «Это у злых и старых вдовиц бывает такая чистота», — продолжал про себя Раскольников и с любопытством покосился на ситцевую занавеску перед дверью во вторую, крошечную комнатку, где стояли старухины постель и комод и куда он еще ни разу не заглядывал. Вся квартира состояла из этих двух комнат. — Что угодно? — строго произнесла старушонка, войдя в комнату и по-прежнему становясь прямо перед ним, чтобы глядеть ему прямо в лицо. — Заклад принес, вот-с! — И он вынул из кармана старые плоские серебряные часы. На оборотной дощечке их был изображен глобус. Цепочка была стальная. — Да ведь и прежнему закладу срок. Еще третьего дня месяц как минул. — Я вам проценты еще за месяц внесу; потерпите. — А в том моя добрая воля, батюшка, терпеть или вещь вашу теперь же продать. — Много ль за часы-то, Алена Ивановна? — А с пустяками ходишь, батюшка, ничего, почитай, не стоит. За колечко вам прошлый раз два билетика внесла, а оно и купить-то его новое у ювелира за полтора рубля можно. — Рубля-то четыре дайте, я выкуплю, отцовские. Я скоро деньги получу. — Полтора рубля-с и процент вперед, коли хотите-с. — Полтора рубля! — вскрикнул молодой человек. — Ваша воля. — И старуха протянула ему обратно часы. Молодой человек взял их и до того рассердился, что хотел было уже уйти; но тотчас одумался, вспомнив, что идти больше некуда и что он еще и за другим пришел. — Давайте! — сказал он грубо. Старуха полезла в карман за ключами и пошла в другую комнату за занавески. Молодой человек, оставшись один среди комнаты, любопытно прислушивался и соображал. Слышно было, как она отперла комод. «Должно быть, верхний ящик, — соображал он. — Ключи она, стало быть, в правом кармане носит... Все на одной связке, в стальном кольце... И там один ключ есть всех больше, втрое, с зубчатою бородкой, конечно, не от комода... Стало быть, есть еще какая-нибудь шкатулка, али укладка... Вот это любопытно. У укладок всё такие ключи... А впрочем, как это подло всё...» Старуха воротилась. — Вот-с, батюшка: коли по гривне в месяц с рубля, так за полтора рубля причтется с вас пятнадцать копеек, за месяц вперед-с. Да за два прежних рубля с вас еще причитается по сему же счету вперед двадцать копеек. А всего, стало быть, тридцать пять. Приходится же вам теперь всего получить за часы ваши рубль пятнадцать копеек. Вот получите-с. — Как! так уж теперь рубль пятнадцать копеек! — Точно так-с. Молодой человек спорить не стал и взял деньги. Он смотрел на старуху и не спешил уходить, точно ему еще хотелось что-то сказать или сделать, но как будто он и сам не знал, что именно... — Я вам, Алена Ивановна, может быть, на днях, еще одну вещь принесу... серебряную... хорошую... папиросочницу одну... вот как от приятеля ворочу... — Он смутился и замолчал. — Ну тогда и будем говорить, батюшка. — Прощайте-с... А вы всё дома одни сидите, сестрицы-то нет? — спросил он как можно развязнее, выходя в переднюю. — А вам какое до нее, батюшка, дело? — Да ничего особенного. Я так спросил. Уж вы сейчас... Прощайте, Алена Ивановна! Раскольников вышел в решительном смущении. Смущение это всё более и более увеличивалось. Сходя по лестнице, он несколько раз даже останавливался, как будто чем-то внезапно пораженный. И наконец, уже на улице, он воскликнул: «О боже! как это всё отвратительно! И неужели, неужели я... нет, это вздор, это нелепость! — прибавил он решительно. — И неужели такой ужас мог прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное: грязно, пакостно, гадко, гадко!.. И я, целый месяц...» Но он не мог выразить ни словами, ни восклицаниями своего волнения. Чувство бесконечного отвращения, начинавшее давить и мутить его сердце еще в то время, как он только шел к старухе, достигло теперь такого размера и так ярко выяснилось, что он не знал, куда деться от тоски своей. Он шел по тротуару как пьяный, не замечая прохожих и сталкиваясь с ними, и опомнился уже в следующей улице. Оглядевшись, он заметил, что стоит подле распивочной, в которую вход был с тротуара по лестнице вниз, в подвальный этаж. Из дверей, как раз в эту минуту, выходили двое пьяных и, друг друга поддерживая и ругая, взбирались на улицу. Долго не думая, Раскольников тотчас же спустился вниз. Никогда до сих пор не входил он в распивочные, но теперь голова его кружилась, и к тому же палящая жажда томила его. Ему захотелось выпить холодного пива, тем более что внезапную слабость свою он относил и к тому, что был голоден. Он уселся в темном и грязном углу, за липким столиком, спросил пива и с жадностию выпил первый стакан. Тотчас же всё отлегло, и мысли его прояснели. «Всё это вздор, — сказал он с надеждой, — и нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство! Один какой-нибудь стакан пива, кусок сухаря, — и вот, в один миг, крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения! Тьфу, какое всё это ничтожество!..» Но, несмотря на этот презрительный плевок, он глядел уже весело, как будто внезапно освободясь от какого-то ужасного бремени, и дружелюбно окинул глазами присутствующих. Но даже и в эту минуту он отдаленно предчувствовал, что вся эта восприимчивость к лучшему была тоже болезненная.

Книга Достоевского «Преступление и наказание» затрагивает социальные и психологические вопросы, волновавшие людей того времени. Прямых ответов автор не даёт, но заставляет задуматься над ними читателей.

Он только попытался сделать анализ заблуждений и правоты главного героя и понять как зарождается мысль вырваться из дна системы и господствовать над толпой. Роман вышел в 1866 году.

Как возникла идея написать это произведение?

Задумка написать о личности, которую не будут мучить угрызения совести, так как будет считать себя «сверхчеловеком», у Достоевского возникла на каторге. Путь от написания до публикации книга прошла немалый. Сначала автор написал «Записки из Мёртвого дома», где этими «способностями» наделил каторжника Орлова.

Затем в романе «Пьяненькие» возникла сюжетная линия семьи Мармеладовых, которая в рассказе о Раскольникове будет занимать ведущее место. За границей в Италии Достоевский проиграл в казино все деньги и история обрела новые очертания. В Милане он начал писать новую книгу «Преступление и наказание», в которой соединил прежние мысли и добавил новые криминальные мотивы.

В романе он обращает внимание на внутренний мир убийцы и размышляет об устройстве жизни, в котором жил главный герой. Таким образом, книга расширилась до рамок социально-философского произведения. Местом действия автор выбрал Петербург.

Роман полностью является художественным вымыслом автора, однако, незадолго до публикации в газетах появилась новость о том, что некий студент Данилов убил ростовщика Попова и его прислужницу, случайно зашедшую через незапертую дверь. Когда вышла книга «Преступление и наказание», то она привлекла необычным совпадением и пользовалась в связи с этим большой популярностью.

Критика

• Произведение настолько глубокое, что полностью истинный посыл автора читателям понимаешь только в зрелом возрасте.
• Образ Родиона Раскольникова меняется на протяжении всего повествования, а вместе с ним мнение читателей о нём - от расчётливого убийцы до человека, обезумевшего от сознания, что он наделал.
• Книга заставляет думать и анализировать, заставляя обращать внимание на множество оттенков и смыслов фраз героев.
• Юных читателей книга научит добру и состраданию. Покажет, что становится с человеком, сознательно совершим преступление.

«Преступление и наказание» - краткое содержание

Бывший студент Родион Раскольников, живущий в бедном районе Петербурга, задумал убить старую ростовщицу Алёну Ивановну и относит ей в заклад ценную вещь. По дороге назад он зашёл в трактир, где увидел спившегося чиновника Мармеладова.

Тот рассказывает, что его вторая жена отправила падчерицу Соню зарабатывать проституцией из-за его беспробудного пьянства. Утром Родион получил письмо с уведомлением о скором приезде матери и младшей сестры Дуни в гости. Приезд связан со скорым замужеством сестры замуж за Лужина.

Мать надеется, что богатый жених поможет окончить университет Родиону. Все новости только убедили студента совершить злодеяние, ведь, по его мнению, это принесёт избавление от страданий его родных, которым не понадобится брак по расчёту и Соню, которая освободится от постыдного ремесла.

В то же время Раскольникову отвратителен вид крови, которую он видел в детстве, когда убивали невинную собачонку. Он всё-таки решился и убил. Не только старуху, но и её сестру Лизавету, которая зашла во время преступления. Украв вещи процентщицы, он на них даже не глянул и спрятал в первом попавшемся на глаза месте.

Раскольников от пережитого заболел и не хочет общаться с людьми, кроме товарища, с которым он вместе учился, Разумихина. От того он узнал, что в убийстве подозревают маляра Миколку. Раскольников терзается и готов уже сдаться властям, но этого не произошло. Читать «Преступление и наказание» нужно полностью, только так можно оценить это произведение.

Дорогие наши читатели, мы с радостью и удовольствием делимся с вами информацией о книгах и надеемся, что она будет полезной. Мы будем рады узнать ваши пожелания и отзывы о произведениях в ваших комментариях!

Замысел романа "Преступление и наказание" Ф. М.Достоевский вынашивал в продолжение шести лет: в октябре 1859 года он пишет брату: "В декабре начну роман...

помнишь ли, я тебе говорил про одну исповедь - роман, который я хотел писать после всех, говоря, что еще самому надо пережить. На днях я совершенно решил писать его немедля...

Все сердце мое с кровью положится в этот роман. Я задумал его в каторге, лежа на нарах, в тяжелую минуту..." - судя по письмам и тетрадям писателя, речь идет именно о задумках "Преступления и наказания" - роман изначально существовал в форме исповеди Раскольникова. В черновых тетрадях Достоевского встречается такая запись: "Алеко убил. Сознание, что он сам недостоин своего идеала, который мучает его душу.

Вот преступление и наказание" (речь идет о пушкинских "Цыганах"). Окончательный план формируется в результате больших потрясений, которые пережил Достоевский, и этот план объединил два первоначально различных творческих замысла. После смерти брата Достоевский оказывается в страшной материальной нужде.

Над ним нависает угроза долговой тюрьмы. Весь год Федор Михайлович вынужден был обращаться к петербургским ростовщикам, процентщикам и другим кредиторам.

В июле 1865 года он предлагает редактору "Отечественных записок" А. А. Краевскому новое произведение: "Роман мой называется "Пьяненькие" и будет в связи с теперешним вопросом о пьянстве. Разбирается не только вопрос, но представляются и все его разветвления, преимущественно картины семейств, воспитание детей в этой обстановке и проч...

и проч.". Из-за материальных затруднений Краевский не принял предложенный роман, и Достоевский уезжает за границу, чтобы вдали от кредиторов сосредоточиться на творческой работе, но и там история повторяется: в Висбадене Достоевский проигрывает в рулетку все, вплоть до карманных часов. В сентябре 1865 года, обращаясь в журнал "Русский вестник" к издателю М. Н. Каткову, Достоевский так излагает замысел романа: "Это психологический отчет одного преступления. Действие современное, в нынешнем году.

Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в понятиях, поддавшись некоторым странным, "недоконченным" идеям, которые носятся в воздухе, решился разом выйти из скверного своего положения. Он решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты... с тем чтоб сделать счастливою свою мать, живущую в уезде, избавить сестру, живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы этого помещичьего семейства - притязаний, грозящих ей гибелью, докончить курс, уехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным в исполнении "гуманного долга к человечеству", чем уже, конечно, "загладится преступление", если только можно назвать преступлением этот поступок над старухой глухой, глупой, злой и больной, которая сама не знает, для чего живет на свете и которая через месяц, может быть, сама собою померла бы... Почти месяц он проводит до окончательной катастрофы. Никаких на него подозрений нет и не может быть. Тут-то и развертывается весь психологический процесс преступления.

Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он кончает тем, что принужден сам на себя донести.

Принужден, чтоб хотя погибнуть на каторге, но примкнуть опять к людям, чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли свое. Преступник сам решает принять муки, чтоб искупить свое дело..." Катков немедленно высылает автору аванс.

Ф. М. Достоевский работает над романом всю осень, однако в конце ноября сжигает все черновики: "...

было много написано и готово; я все сжег... новая форма, новый план меня увлек, и я начал сызнова".

В феврале 1866 года Достоевский сообщает своему другу А. Е. Врангелю: "Недели две тому назад вышла первая часть моего романа в январской книге "Русского вестника". Называется "Преступление и наказание". Я уже слышал много восторженных отзывов.

Там есть смелые и новые вещи". Осенью 1866 года, когда "Преступление и наказание" почти готово, у Достоевского вновь начинается: по контракту с издателем Стелловским он должен был представить к 1 ноября новый роман (речь идет уже о "Игроке"), а в случае невыполнения контракта издатель получит право в течение 9 лет "даром и как вздумается" печатать все, что будет написано Достоевским. К началу октября у Достоевский еще не начинал писать "Игрока", и друзья советуют ему обратиться к помощи стенографии, которая в то время начинала только входить в жизнь. Приглашенная Достоевским молодая стенографистка Анна Григорьевна Сниткина была лучшей ученицей петербургских курсов стенографии, ее отличали незаурядный ум, твердый характер и глубокий интерес к литературе. "Игрок" был завершен вовремя и сдан издателю, а Сниткина вскоре становится женой и помощником писателя.

Истоки романа восходят ко времени каторги Ф.М. Достоевского. 9 октября 1859 года он писал брату из Твери: «В декабре я начну роман... Не помнишь ли, я говорил тебе про одну исповедь-роман, который я хотел писать после всех, говоря, что еще самому надо пережить. На днях я совершенно решил писать его немедля. Все сердце мое с кровью положится в этот роман. Я задумал его в каторге, лежа на нарах, в тяжелую минуту грусти и саморазложения...» Первоначально Достоевский задумал написать «Преступление и наказание» в форме исповеди Раскольникова. Писатель намеревался перенести на страницы романа весь духовный опыт каторги. Именно здесь Достоевский впервые столкнулся с сильными личностями, под влиянием которых началось изменение его прежних убеждений.

Замысел своего нового романа Достоевский вынашивал шесть лет. За это время были написаны «Униженные и оскорбленные», «Записки из Мертвого дома» и «Записки из подполья», главной темой которых являлись истории бедных людей и их бунта против существующей действительности. 8 июня 1865 года Достоевский предложил А.А. Краевскому для «Отечественных записок» свой новый роман под названием «Пьяненькие». Но Краевский ответил писателю отказом, который объяснил тем, что у редакции нет денег. 2 июля 1865 года испытывавший тяжелую нужду Достоевский был вынужден заключить договор с издателем Ф.Т. Стелловским. За те же деньги, которые Краевский отказался выплатить за роман, Достоевский продал Стелловскому право на издание полного собрания сочинений в трех томах и обязался написать для него новый роман объемом не менее десяти листов к 1 ноября 1866 года.

Получив деньги, Достоевский раздал долги и в конце июля 1865 года выехал за границу. Но денежная драма на этом не завершилась. За пять дней в Висбадене Достоевский проиграл в рулетку все, что у него было, включая карманные часы. Последствия не заставили себя долго ждать. В скором времени хозяева отеля, в котором он остановился, приказали не подавать ему обеды, а еще через пару дней лишили и света. В крошечной комнате, без еды и без света, «в самом тягостном положении», «сжигаемый какой-то внутренней лихорадкой», писатель приступил к работе над романом «Преступление и наказание», которому суждено было стать одним из самых значительных произведений мировой литературы.

В сентябре 1865 года Достоевский решил предложить свою новую повесть журналу «Русский вестник». В письме к издателю этого журнала писатель сообщил, что идеей его нового произведения станет «психологический отчет одного преступления»: «Действие современное, в нынешнем году, молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в понятиях, поддавшись некоторым странным, «недоконченным» идеям, которые носятся в воздухе, решил разом выйти из скверного своего положения. Он решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты. Старуха глупа, глуха, больна, жадна, берет жидовские проценты, зла и заедает чужой век, мучая у себя в работницах свою младшую сестру. «Она никуда негодна», «для чего она живет?», «полезна ли она хоть кому-нибудь?» и т. д. - эти вопросы сбивают с толку молодого человека. Он решает убить ее, обобрать, с тем, чтобы сделать счастливою свою мать, живущую в уезде, избавить сестру, живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы этого помещичьего семейства - притязаний, грозящих ей гибелью, - докончить курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым и неуклонным в исполнении «гуманного долга к человечеству» - чем уже, конечно, «загладится преступление», если только можно назвать преступлением этот поступок над старухой глухой, глупой, злой и больной, которая сама не знает, для чего живет на свете, и которая через месяц, может быть, сама собой померла бы...»

По словам Достоевского, в его произведении есть намек на мысль, что налагаемое юридическое наказание за преступление гораздо меньше устрашает преступника, чем думают блюстители закона, главным образом потому, что он и сам это наказание нравственно требует. Достоевский поставил цель наглядно выразить эту мысль на примере молодого человека - представителя нового поколения. Материалы для истории, положенной в основу романа «Преступление и наказание», по свидетельству автора, можно было найти в любой газете, издаваемой в то время. Достоевский был уверен, что сюжет его произведения отчасти оправдывал современность.

Сюжет романа «Преступление и наказание» первоначально был задуман писателем как небольшая повесть объемом пять-шесть печатных листов. Последний сюжет (история семейства Мармеладовых) вошел в конце концов в рассказ о преступлении и наказании Раскольникова. С самого начала своего возникновения замысел об «идейном убийце» распадался на две неравные части: первая - преступление и его причины и вторая, главная, - действие преступления на душу преступника. Идея двучастного замысла отразилась и на названии произведения - «Преступление и наказание», и на особенностях его структуры: из шести частей романа одна посвящена преступлению и пять - влиянию совершенного преступления на душу Раскольникова.

Достоевский усиленно работал над планом своего нового произведения в Висбадене, позднее - на пароходе, когда возвращался из Копенгагена, где гостил у одного из своих семипалатинских друзей, в Петербург, а затем и в самом Петербурге. В городе на Неве повесть незаметно переросла в большой роман, и Достоевский, когда произведение было уже почти готово, сжег его и решил начать заново. В середине декабря 1865 года он отправил главы нового романа в «Русский вестник». Первая часть «Преступления и наказания» появилась в январском номере журнала за 1866 год, но работа над романом была в самом разгаре. Писатель напряженно и самозабвенно трудился над своим произведением на протяжении всего 1866 года. Успех первых двух частей романа окрылил и вдохновил Достоевского, и он принялся за работу с еще большим усердием.

Весной 1866 года Достоевский планировал уехать в Дрезден, пробыть там три месяца и закончить роман. Но многочисленные кредиторы не позволили писателю выехать за границу, и летом 1866 года он работал в подмосковном селе Люблине, у своей сестры Веры Ивановны Ивановой. В это время Достоевский был вынужден думать и над другим романом, который был обещан Стелловскому при заключении с ним в 1865 году договора. В Люблине Достоевский составил план своего нового романа под названием «Игрок» и продолжал трудиться над «Преступлением и наказанием». В ноябре и декабре были дописаны последняя, шестая, часть романа и эпилог, и «Русский вестник» в конце 1866 года закончил публикацию «Преступления и наказания». Сохранились три записные тетради с черновиками и заметками к роману, по сути три рукописные редакции романа, которые характеризуют три этапа работы автора. Впоследствии все они были опубликованы и позволили представить творческую лабораторию писателя, его упорную работу над каждым словом.

Висбаденская «повесть», как и вторая редакция, была задумана писателем в форме исповеди преступника, но в процессе работы, когда в исповедь влился материал романа «Пьяненькие» и замысел усложнился, прежняя форма исповеди от имени убийцы, который фактически отрезал себя от мира и углубился в свою «неподвижную» идею, стала слишком тесной для нового психологического содержания. Достоевский предпочел новую форму - рассказ от имени автора - и сжег в 1865 году первоначальный вариант произведения.

В третьей, окончательной, редакции появилась важная пометка: «Рассказ от себя, а не от него. Если же исповедь, то уж слишком до последней крайности, надо все уяснять. Чтобы каждое мгновение рассказа все было ясно...» Черновые тетради «Преступления и наказания» позволяют проследить, как долго Достоевский пытался найти ответ на главный вопрос романа: почему Раскольников решился на убийство? Ответ на этот вопрос не был однозначным и для самого автора. В первоначальном замысле повести это несложная мысль: убить одно ничтожное вредное и богатое существо, чтобы осчастливить на его деньги много прекрасных, но бедных людей. Во второй редакции романа Раскольников изображен как гуманист, горящий желанием вступиться за «униженных и оскорбленных»: «Я не такой человек, чтобы дозволить мерзавцу беззащитную слабость. Я вступлюсь. Я хочу вступиться». Но идея убийства из-за любви к другим людям, убийства человека из-за любви к человечеству, постепенно «обрастает» стремлением Раскольникова к власти, но движет им еще не тщеславие. Он стремится получить власть, чтобы полностью посвятить себя служению людям, жаждет использовать власть только для совершения добрых поступков: «Я власть беру, я силу добываю - деньги ли, могущество ль - не для худого. Я счастье несу». Но в ходе работы Достоевский все глубже проникал в душу своего героя, открывая за идеей убийства ради любви к людям, власти ради добрых дел странную и непостижимую «идею Наполеона» - идею власти ради власти, разделяющую человечество на две неравные части: большинство - «тварь дрожащая» и меньшинство - «властелины», призванные управлять меньшинством, стоящие вне закона и имеющие право, подобно Наполеону, во имя нужных целей переступать через закон. В третьей, окончательной, редакции Достоевский выразил «созревшую», законченную «идею Наполеона»: «Можно ли их любить? Можно ли за них страдать? Ненависть к человечеству...»

Таким образом, в творческом процессе, в постижении замысла «Преступления и наказания» столкнулись две противоположные идеи: идея любви к людям и идея презрения к ним. Судя по черновым тетрадям, Достоевский стоял перед выбором: или оставить одну из идей, или сохранить обе. Но понимая, что исчезновение одной из этих идей обеднит замысел романа, Достоевский решил совместить обе идеи, изобразить человека, в котором, как говорит Разумихин о Раскольникове в окончательном тексте романа, «два противоположных характера поочередно сменяются». Финал романа также был создан в результате напряженных творческих усилий. В одной из черновых тетрадей содержится следующая запись: «Финал романа. Раскольников застрелиться идет». Но это был финал только для идеи Наполеона. Достоевский же стремился создать финал и для «идеи любви», когда Христос спасает раскаявшегося грешника: «Видение Христа. Прощения просит у народа». При этом Достоевский прекрасно понимал, что такой человек, как Раскольников, соединивший в себе два противоположных начала, не примет ни суда собственной совести, ни суда автора, ни суда юридического. Лишь один суд будет авторитетным для Раскольникова - «высший суд», суд Сонечки Мармеладовой, той самой «униженной и оскорбленной» Сонечки, во имя которой он совершил убийство. Вот почему в третьей, окончательной, редакции романа, появилась следующая запись: «Идея романа. I. Православное воззрение, в чем есть православие. Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием. Таков закон нашей планеты, но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, - есть такая великая радость, за которую можно заплатить годами страдания. Человек не родится для счастья. Человек заслуживает счастья, и всегда страданием. Тут нет никакой несправедливости, ибо жизненное знание и сознание приобретается опытом «за» и «против», которое нужно перетащить на себе». В черновиках последняя строчка романа имела вид: «Неисповедимы пути, которыми находит бог человека». Но Достоевский завершил роман другими строчками, которые могут служить выражением сомнений, терзавших писателя.